Разделы сайта
Выбор редакции:
- Крейсер "красный крым" черноморского флота
- «31 спорный вопрос» русской истории: житие императора Николая II
- Лечебные свойства корня лопуха и его широкое применение в домашних условиях
- Природные ресурсы западной сибири
- Совместимость петуха и змеи в любовных отношениях и браке Он петух она змея совместимость
- Чемерица черная: прекрасная и опасная Противопоказания и побочные действия
- Чем интересна Свято-Михайло-Афонская Закубанская пустынь?
- Порционная сельдь под шубой на праздничный стол
- К чему снится шить во сне
- Примета — разбить зеркало случайно: что делать, если оно треснуло
Реклама
Быть можно дельным человеком. «У меня пересыхают губы от одной лишь мысли о тебе… |
Стандарты мужской красоты бывают ничуть не менее строгими, чем женской. И если в XVII веке и начале XVIII в моде были напудренные красавцы в париках и с жабо, то к концу XVIII и началу XIX века в моду входит байронический тип - юноша с буклями и распахнутым воротом рубашки. Меж тем задумчивые глаза прекрасно сочетались с щегольскими фраками и напомаженными бакенбардами. О том, как наряжались и следили за собой мужчины начала XIX века, и кто из друзей Пушкина считался идеалом красоты, расскажет Екатерина Астафьева . Щеголяем по-пушкински XIX век принес с собой в Россию моду на два, казалось бы, несовместимых стиля. Военная кампания 1805 и Отечественная война 1812 сделала популярным образ бравого гусара, этакого кутилы и ловеласа. Прекрасный пример красавца-военного - Евграф Давыдов с портрета Кипренского. Завитые волосы, густые бакенбарды, усы, вышитая золотом куртка-доломан, узкие рейтузы-чикчиры - о таком молодце мечтала любая барышня. В противовес «милитари» в моду вошел стиль «денди». Здесь нам, конечно, вспоминается Евгений Онегин, который «как dandy лондонский одет». Как же выглядел российский модник английского покроя? Сперва ему нужно было надеть белоснежную рубашку с накрахмаленным стоячим воротником, поверх нее полагался галстук - платок, который повязывали красивым узлом или бантом. Концы платка прятали под жилет, который мог быть однобортным или двубортным, в полоску или в крапинку. По принципу «все лучшее надену сразу» некоторые щеголи носили несколько жилетов. Ноги облекали в узкие рейтузы до колен. По праздникам мужчины принаряжались в чулки и туфли, а к «луку» на каждый день прилагались высокие сапоги. В 30-е годы появились брюки, напоминающие современные. Фрак собирал костюм в единое целое - он стал по-настоящему универсальной одеждой, которую надевали и в пир, и в мир, и в добрые люди. Из-за дороговизны для торжественных приемов фраки часто брали напрокат. Завершали наряд цилиндр-боливар и трость. Мыться, стричься и кутить Первым европейским денди считают Джорджа Браммела. Этого сибарита и кутилу прозвали «красавчиком Браммелом». Кроме моды на рубашки и сюртуки он сделал популярными новые элементы ухода за собой. Браммел регулярно мылся и растирал тело грубой щеткой из конского волоса. От него перенял новый стиль Георг IV, которому бросились подражать все оставшиеся модники Европы. Лорд Байрон, еще один знаменитый денди, по-настоящему культовая личность для российских аристократов пушкинских времен, называл среди современников всего 3 великих людей: Наполеона, Браммела и себя. О красе ногтей Особой популярностью у мужчин во времена Пушкина пользовался уход за ногтями. «Гребенки, пилочки стальные, прямые ножницы, кривые и щетки тридцати родов и для ногтей и для зубов», - таким внушительным арсеналом обладал Евгений Онегин. У самого поэта были красивые длинные ногти, которые можно увидеть, например, на портрете Кипренского. При этом один ноготь на мизинце был длиннее остальных. Пушкин так боялся его сломать, что часто надевал перед сном специальный наперсток. Эта мода на длинный ноготь на мизинце была связана с популярностью в России масонских лож, в одной из которых недолго состоял и сам Пушкин. Никакого особого смысла в длинном ногте не было - скорее всего, вольные каменщики просто узнавали по нему друг друга. И иногда распечатывали письма, когда под рукой не было ножа. Духи и помада в мужском арсенале В несессере (или попросту косметичке) каждого уважающего себя денди обязательно было место для помады. Само собой, ей красили вовсе не губы, а «помадили» волосы, укладывая их лихими завитками и придавая блеск. В то время помады часто делали из медвежьего жира. К средству для укладки прилагались духи, которые в начале XIX века еще не делили на мужские и женские. В начале столетия едва ли не самым популярным ароматом были пачули, которые ассоциировались с восточной экзотикой. Правда, духи наносили не на кожу, а на перчатки и платки. В моде была и «Кёльнская вода», которую особенно любил Наполеон. Как видно, Евгений Онегин был эталоном настоящего щеголя. Среди лицейских друзей Пушкина прозвище «франт» носил Александр Горчаков, будущий «российский железный канцлер». Настоящим красавцем считался близкий друг поэта Иван Пущин. Блестящий кавалерист, человек исключительных нравственных качеств - Пущин был любимцем женщин. Самого же поэта красавцем никогда не считали, но многие отмечали оригинальность его черт лица и жгучее выражение глаз. Быть можно дельным человеком ИНТЕРЕСНОЕ У НАБОКОВА: БРОДСКИЙ: Вот строфы из «Евгения Онегина нашего времени» Д. Минаева – пародии на статьи Писарева «Пушкин и Белинский» которые я цитирую. Минаев «переводит» ЕО на разночинный язык, изображает героев романа в соответствии со вкусами Писарева – и карикатурность возникших образов обращает в карикатуру «критику» Писарева. Х ЛОТМАН: ЕЩЕ МНЕНИЯ МОИ ИНСИНУАЦИИ: Руссо счел дурным тоном вовсе не заботу своих ногтях а лишь нескромность и чрезмерность в проявлении этой заботы. И Пушкин (посреди сатиры! после «пилочек»!) бросился защищать эти причуды щегольства (пушкинское «думать о красе ногтей» следует понимать именно так – иначе что он защищает от Руссо?) Захотел перефранцузить французов? Какая варварская черточка! Но умиление не вызывает – что хорошего в нашей постыдной манере высмеивать и оспаривать чужую высокую культуру, вместо того что бы следовать ее образцам или создавать свою? И, чуть ли не в качестве одолжения, – заимствовать из чужой культуры ее, большей частью, верхушки и побрякушки? Из романа в стихах А. С. Пушкина можно по тому или иному поводу цитировать чуть ли не каждую строку. А счастье было так возможно, Так близко! – строки из XLVII строфы восьмой главы. О несостоявшемся счастье, успехе, удаче. Без неприметного следа Мне было б грустно мир оставить – строки из XXXIX строфы второй главы. О желании остаться в памяти потомков своими делами и произведениями. Быть можно дельным человеком И думать о красе ногтей – строки из XXV строфы первой главы. О том, что деловые качества не зависят от внешнего вида и бытовых привычек. Вздыхать и думать про себя: Когда же черт возьмет тебя! – последние строки I строфы первой главы цитируют как полушутливое проклятье. Властитель слабый и лукавый, Плешивый щеголь, враг труда, Нечаянно пригретый славой Над нами царствовал тогда – из расшифрованных строк десятой главы. Об императоре Александре I. Во дни веселий и желаний – строка из XXIX строфы первой главы. О юности. Друзья мои, что ж толку в этом? – строка из XIII строфы третьей главы. Риторический вопрос по любому поводу. Его пример – другим наука – строка из I строфы первой главы. О поучительном примере. Забавы взрослых шалунов – из расшифрованных строк десятой главы. О подготовке государственного переворота декабристов в 1825 году. Как dandy лондонский одет – И наконец увидел свет – строки из IV строфы первой главы. О вступлении в светское общество. Денди (dandy) – английский франт, щеголь из так называемой «золотой молодежи». Иных уж нет, а те далече – строка из LI строфы восьмой главы. О близких друзьях, часть которых уже умерла, а часть разъехалась. И рогоносец величавый – строка из XII строфы первой главы. О муже, не подозревающем об изменах своей жены. И сердце рвется пополам – строка из XIII строфы седьмой главы. О переживаниях в связи с разлукой. Итак, она звалась Татьяной – строка из XXV строфы второй главы. Представляя главную героиню, которой предстоит сыграть важную роль в дальнейших событиях. К беде неопытность ведет – строка из XVI строфы четвертой главы. Предупреждение об опасности для молодой девушки в общении с тем, кого она полюбила. Кого ж любить? Кому же верить? – Строка из XXII строфы четвертой главы. Риторический вопрос о доверии в любви. Кто жил и мыслил, тот не может В душе не презирать люде й – строки из XLVI строфы первой главы. О разочаровании в людях и человеческом обществе. Лета к суровой прозе клонят – строка из XLIII строфы шестой главы. О необходимости в зрелые годы более серьезного отношения к жизни. Любви все возрасты покорны – строка из XXIX строфы восьмой главы. Любовью шутит сатана – строка из XXI строфы четвертой главы. О сложности любовных отношений. Мечтам и годам нет возврата – строка из XVI строфы четвертой главы. О невозвратности времени и мечтаний юности. Мечты, мечты! Где ваша сладость? – Строка из XLIV строфы шестой главы. Сожаление о несбывшихся мечтах. Мой дядя самых честных правил – первая строка I строфы первой главы романа. Иногда цитируют все четверостишие: «Мой дядя самых честных правил, / Когда не в шутку занемог, / Он уважать себя заставил / И лучше выдумать не мог». Третью и четвертую строки этой строфы цитируют, когда хотят охарактеризовать чье-либо поведение, соответствующее их прямому смыслу. Некоторые комментаторы считают, что первая строка – «Мой дядя самых честных правил» – пародирует строку из басни И. А. Крылова «Осел и Мужик»: «Осел был самых честных правил». Мораль на нас наводит сон – строка из XII строфы третьей главы. О скуке моральных нравоучений. Мы все глядим в Наполеоны – строка из XIV строфы второй главы. О человеческих амбициях. Мы все учились понемногу Чему-нибудь и как-нибудь – строки из V строфы первой главы. Ироничное описание обучения. …наука страсти нежной – строка из VIII строфы первой главы. Поэтическое определение любви, восходящее к названию поэмы древнеримского поэта Овидия (Назона Публия) «Наука любви» (в других переводах «Искусство любви»). Небрежный плод моих забав – строка из посвящения к роману. О плодах поэтического творчества. Не мысля гордый свет забавить… – строка из посвящения к роману. Предваряя подарок, иногда цитируют все четверостишие: Не мысля гордый свет забавить, Вниманье дружбы возлюбя, Хотел бы я тебе представить Залог достойнее тебя. Обычай деспот меж людей – строки из XXV строфы первой главы. О большом значении обычаев и традиций в жизни людей. О много, много рок отъял! – строка из LI строфы восьмой главы. Об утратах из-за житейских невзгод и о неблагоприятностях судьбы. От делать нечего друзья – строка из XIII строфы второй главы. О людях, которые дружат от скуки, не по общности интересов, а потому, что обоим нечем заняться. Пора надежд и грусти нежной… – строка из IV строфы первой главы, образное определение юности и времени первых любовных чувств («грусти нежной» – то есть любви). Пора пришла, она влюбилась – строка из VII строфы третьей главы. О первой любви юной девушки. Поэзии священный бред – строка из LVIII строфы первой главы. О поэзии как результате священного вдохновения свыше. Привычка свыше нам дана: Замена счастию она – строки из XXXI строфы второй главы. О большом значении привычки в жизни человека. Придет, придет и наше время – строка из XXXVIII строфы второй главы. О неотвратимости времени. Раскаяться во мне нет силы – строка из XXIX строфы третьей главы. О нежелании побороть соблазны и слабости, к которым привык. …славы дань Кривые толки, шум и брань – строки из LX строфы первой главы. Ирония по поводу славы и известности. Слегка за шалости бранил И в Летний сад гулять водил – последние строки III строфы первой главы, шутливое описание воспитателя. С ученым видом знатока – строка из V строфы первой главы. Ироничная оценка чьей-либо претензии на ученость. Томясь душевной пустотой – строка из XLIV строфы первой главы. О скуке и безделии. Театр уж полон; ложи блещут – строка из XX строфы первой главы. О начале театрального представления. В образном, переносном значении о начале чего-нибудь торжественного. Уж не пародия ли он? – строка из XLIV строфы седьмой главы. О разочаровании в ком-либо. Так подумала Татьяна об Онегине, когда ознакомилась с пометками в его книгах. Ума холодных наблюдений И сердца горестных замет – строки из посвящения к роману. О наблюдениях и философских размышлениях о жизни. Умен и очень мил… – слова из последней строки IV строфы первой главы. Ироничное определение молодого человека, снисходительно-приветливо принимаемого в обществе за его хорошие манеры и приятный вид. Чем меньше женщину мы любим, Тем легче нравимся мы ей – строки из VII строфы четвертой главы. Вторая строка часто цитируется ошибочно «Тем больше нравимся мы ей». О психологическом эффекте, в результате которого влюбленные на первых порах проявляют больший интерес к тому, кто не обращает внимания на них. Я вас люблю (к чему лукавить), Но я другому отдана Я буду век ему верна – строки из XLVII строфы восьмой главы. О супружеской верности. Последние слова, сказанные Татьяной Онегину. Стандарты мужской красоты бывают ничуть не менее строгими, чем женской. И если в XVII веке и начале XVIII в моде были напудренные красавцы в париках и с жабо, то к концу XVIII и началу XIX века в моду входит байронический тип - юноша с буклями и распахнутым воротом рубашки. Меж тем задумчивые глаза прекрасно сочетались с щегольскими фраками и напомаженными бакенбардами. О том, как наряжались и следили за собой мужчины начала XIX века, и кто из друзей Пушкина считался идеалом красоты, расскажет Екатерина Астафьева. Щеголяем по-пушкински XIX век принес с собой в Россию моду на два, казалось бы, несовместимых стиля. Военная кампания 1805 и Отечественная война 1812 сделала популярным образ бравого гусара, этакого кутилы и ловеласа. Прекрасный пример красавца-военного - Евграф Давыдов с портрета Кипренского. Завитые волосы, густые бакенбарды, усы, вышитая золотом куртка-доломан, узкие рейтузы-чикчиры - о таком молодце мечтала любая барышня. Евграф Владимирович Давыдов, портрет работы Кипренского, 1809 В противовес «милитари» в моду вошел стиль «денди». Здесь нам, конечно, вспоминается Евгений Онегин, который «как dandy лондонский одет». Как же выглядел российский модник английского покроя? Фрак в начале XIX века был универсальной одеждойСперва ему нужно было надеть белоснежную рубашку с накрахмаленным стоячим воротником, поверх нее полагался галстук - платок, который повязывали красивым узлом или бантом. Концы платка прятали под жилет, который мог быть однобортным или двубортным, в полоску или в крапинку. По принципу «все лучшее надену сразу» некоторые щеголи носили несколько жилетов. Ноги облекали в узкие рейтузы до колен. По праздникам мужчины принаряжались в чулки и туфли, а к «луку» на каждый день прилагались высокие сапоги. В 30-е годы появились брюки, напоминающие современные. Фрак собирал костюм в единое целое - он стал по-настоящему универсальной одеждой, которую надевали и в пир, и в мир, и в добрые люди. Из-за дороговизны для торжественных приемов фраки часто брали напрокат. Завершали наряд цилиндр-боливар и трость. Костюм франта XIX века Мыться, стричься и кутить Первым европейским денди считают Джорджа Браммела. Этого сибарита и кутилу прозвали «красавчиком Браммелом». Кроме моды на рубашки и сюртуки он сделал популярными новые элементы ухода за собой. Браммел регулярно мылся и растирал тело грубой щеткой из конского волоса. Первым европейским денди считают Джорджа БраммелаОт него перенял новый стиль Георг IV, которому бросились подражать все оставшиеся модники Европы. Лорд Байрон, еще один знаменитый денди, по-настоящему культовая личность для российских аристократов пушкинских времен, называл среди современников всего 3 великих людей: Наполеона, Браммела и себя. Джордж Браммел О красе ногтей Особой популярностью у мужчин во времена Пушкина пользовался уход за ногтями. «Гребенки, пилочки стальные, прямые ножницы, кривые и щетки тридцати родов и для ногтей и для зубов», - таким внушительным арсеналом обладал Евгений Онегин. Пушкин старательно отращивал ноготь на мизинцеУ самого поэта были красивые длинные ногти, которые можно увидеть, например, на портрете Кипренского. При этом один ноготь на мизинце был длиннее остальных. Пушкин так боялся его сломать, что часто надевал перед сном специальный наперсток. Эта мода на длинный ноготь на мизинце была связана с популярностью в России масонских лож, в одной из которых недолго состоял и сам Пушкин. Никакого особого смысла в длинном ногте не было - скорее всего, вольные каменщики просто узнавали по нему друг друга. И иногда распечатывали письма, когда под рукой не было ножа. Портрет Александра Сергеевича Пушкина работы Кипренского, 1827 Духи и помада в мужском арсенале В несессере (или попросту косметичке) каждого уважающего себя денди обязательно было место для помады. Само собой, ей красили вовсе не губы, а «помадили» волосы, укладывая их лихими завитками и придавая блеск. В то время помады часто делали из медвежьего жира. К средству для укладки прилагались духи, которые в начале XIX века еще не делили на мужские и женские. Духи наносили не на кожу, а на перчатки или платокВ начале столетия едва ли не самым популярным ароматом были пачули, которые ассоциировались с восточной экзотикой. Правда, духи наносили не на кожу, а на перчатки и платки. В моде была и «Кёльнская вода», которую особенно любил Наполеон. Иван Иванович Пущин, лицейский друг Пушкина Как видно, Евгений Онегин был эталоном настоящего щеголя. Среди лицейских друзей Пушкина прозвище «франт» носил Александр Горчаков, будущий «российский железный канцлер». Настоящим красавцем считался близкий друг поэта Иван Пущин. Блестящий кавалерист, человек исключительных нравственных качеств - Пущин был любимцем женщин. Самого же поэта красавцем никогда не считали, но многие отмечали оригинальность его черт лица и жгучее выражение глаз. Стандарты мужской красоты бывают ничуть не менее строгими, чем женской. И если в XVII веке и начале XVIII в моде были напудренные красавцы в париках и с жабо, то к концу XVIII и началу XIX века в моду входит байронический тип — юноша с буклями и распахнутым воротом рубашки. Меж тем задумчивые глаза прекрасно сочетались с щегольскими фраками и напомаженными бакенбардами. О том, как наряжались и следили за собой мужчины начала XIX века, и кто из друзей Пушкина считался идеалом красоты, расскажет Екатерина Астафьева. Щеголяем по-пушкински XIX век принес с собой в Россию моду на два, казалось бы, несовместимых стиля. Военная кампания 1805 и Отечественная война 1812 сделала популярным образ бравого гусара, этакого кутилы и ловеласа. Прекрасный пример красавца-военного — Евграф Давыдов с портрета Кипренского. Завитые волосы, густые бакенбарды, усы, вышитая золотом куртка-доломан, узкие рейтузы-чикчиры — о таком молодце мечтала любая барышня. Евграф Владимирович Давыдов, портрет работы Кипренского, 1809 В противовес «милитари» в моду вошел стиль «денди». Здесь нам, конечно, вспоминается Евгений Онегин, который «как dandy лондонский одет». Как же выглядел российский модник английского покроя? Фрак в начале XIX века был универсальной одеждой Сперва ему нужно было надеть белоснежную рубашку с накрахмаленным стоячим воротником, поверх нее полагался галстук — платок, который повязывали красивым узлом или бантом. Концы платка прятали под жилет, который мог быть однобортным или двубортным, в полоску или в крапинку. По принципу «все лучшее надену сразу» некоторые щеголи носили несколько жилетов. Ноги облекали в узкие рейтузы до колен. По праздникам мужчины принаряжались в чулки и туфли, а к «луку» на каждый день прилагались высокие сапоги. В 30-е годы появились брюки, напоминающие современные. Фрак собирал костюм в единое целое — он стал по-настоящему универсальной одеждой, которую надевали и в пир, и в мир, и в добрые люди. Из-за дороговизны для торжественных приемов фраки часто брали напрокат. Завершали наряд цилиндр-боливар и трость. Костюм франта XIX века Мыться, стричься и кутить Первым европейским денди считают Джорджа Браммела. Этого сибарита и кутилу прозвали «красавчиком Браммелом». Кроме моды на рубашки и сюртуки он сделал популярными новые элементы ухода за собой. Браммел регулярно мылся и растирал тело грубой щеткой из конского волоса. Первым европейским денди считают Джорджа Браммела От него перенял новый стиль Георг IV, которому бросились подражать все оставшиеся модники Европы. Лорд Байрон, еще один знаменитый денди, по-настоящему культовая личность для российских аристократов пушкинских времен, называл среди современников всего 3 великих людей: Наполеона, Браммела и себя. Джордж Браммел О красе ногтей Особой популярностью у мужчин во времена Пушкина пользовался уход за ногтями. «Гребенки, пилочки стальные, прямые ножницы, кривые и щетки тридцати родов и для ногтей и для зубов», — таким внушительным арсеналом обладал Евгений Онегин. Пушкин старательно отращивал ноготь на мизинце У самого поэта были красивые длинные ногти, которые можно увидеть, например, на портрете Кипренского. При этом один ноготь на мизинце был длиннее остальных. Пушкин так боялся его сломать, что часто надевал перед сном специальный наперсток. Эта мода на длинный ноготь на мизинце была связана с популярностью в России масонских лож, в одной из которых недолго состоял и сам Пушкин. Никакого особого смысла в длинном ногте не было — скорее всего, вольные каменщики просто узнавали по нему друг друга. И иногда распечатывали письма, когда под рукой не было ножа. Портрет Александра Сергеевича Пушкина работы Кипренского, 1827 Духи и помада в мужском арсенале В несессере (или попросту косметичке) каждого уважающего себя денди обязательно было место для помады. Само собой, ей красили вовсе не губы, а «помадили» волосы, укладывая их лихими завитками и придавая блеск. В то время помады часто делали из медвежьего жира. К средству для укладки прилагались духи, которые в начале XIX века еще не делили на мужские и женские. Духи наносили не на кожу, а на перчатки или платок В начале столетия едва ли не самым популярным ароматом были пачули, которые ассоциировались с восточной экзотикой. Правда, духи наносили не на кожу, а на перчатки и платки. В моде была и «Кёльнская вода», которую особенно любил Наполеон. Иван Иванович Пущин, лицейский друг Пушкина Как видно, Евгений Онегин был эталоном настоящего щеголя. Среди лицейских друзей Пушкина прозвище «франт» носил Александр Горчаков, будущий «российский железный канцлер». Настоящим красавцем считался близкий друг поэта Иван Пущин. Блестящий кавалерист, человек исключительных нравственных качеств — Пущин был любимцем женщин. Самого же поэта красавцем никогда не считали, но многие отмечали оригинальность его черт лица и жгучее выражение глаз. |
Читайте: |
---|
Новое
- «31 спорный вопрос» русской истории: житие императора Николая II
- Лечебные свойства корня лопуха и его широкое применение в домашних условиях
- Природные ресурсы западной сибири
- Совместимость петуха и змеи в любовных отношениях и браке Он петух она змея совместимость
- Чемерица черная: прекрасная и опасная Противопоказания и побочные действия
- Чем интересна Свято-Михайло-Афонская Закубанская пустынь?
- Порционная сельдь под шубой на праздничный стол
- К чему снится шить во сне
- Примета — разбить зеркало случайно: что делать, если оно треснуло
- Самостоятельные заговоры на удачу и деньги